Гласных не досталось
Когда Подметала вернулся в сад, Ваймс все еще рассматривал пустую банку Вселенского Единства из-под тушеных бобов.
- Ну, так что же, командор? – спросил он.
- Вы, правда, вроде... полицейских, для времени?
- Ну, в некотором роде, - ответил Подметала.
- Значит, вы следите, чтобы происходило хорошее?
читать дальше- Нет, не хорошее. Правильное, - поправил он. – Но, честно говоря, в эти дни мы приостановили свою работу, дабы убедиться, что произойдет хоть что-нибудь. Раньше мы думали, что время – это река: можно плыть по течению или против и вернуться в исходное место. Потом мы поняли, что оно похоже на море, так что можно двигаться и из стороны в сторону. Потом оказалось, что оно вроде водного шарика, и можно передвигаться вверх и вниз. Сейчас же мы полагаем, что это точно... ну, множество переплетенных пространств. И, к тому же, есть еще скачки времени, и временные обвалы, а еще и люди, что тратят и получают его. И, конечно же, кванты. – Монах вздохнул. – Всегда этот чертов квант. Так что, учитывая все это, если вчерашний день идет перед завтрашним, то свою работу мы выполняем. Вы же, мистер Ваймс, попали во, в некотором роде,... событие. Мы не сможем справиться с этим так, чтобы все прошло правильно. А вы – да.
Ваймс сел.
- У меня нет выбора, так ведь? – вздохнул он. – А мой старый сержант говорил... делай ту работу, что перед тобой. – Он задумался. – И это ведь буду я, так? Я научил себя всему, что знаю...
- Нет, Я же объяснил.
- Я все равно не понял. Но, может. Этого и ненужно.
Подметала сел рядом.
- Хорошо. А теперь. Мистер Ваймс, я верну вас в кабинет, и вы получите некоторые сведения о сержанте, те, что вам нужно знать. И мы можем устроить небольшую петлю, чтобы вы сказали себе то, что должны знать. Но ничего конкретного!
- А что будет со мной? – спросил Ваймс. – Со мной, сидящим здесь? Ведь... э... другой я уйдет, а я, этот я, вы понимаете... Так что будет?
Подметала одарил его долгим задумчивым взглядом.
- Знаете, - ответил он, - очень сложно говорить о квантах, используя язык, изначально созданный, чтобы сказать другим обезьянам, где находится спелый плод. Потом? Ну, там будете вы. Такой же вы, какой вы сейчас, так что, кто сможет сказать, что это не вы? Эта встреча будет чем-то вроде... петли времени. В каком-то смысле она никогда не закончится. В общем, это будет...
- Как сон, - устало подсказал Ваймс.
Подметала просиял.
- Очень хорошо! Да! Это не правда, но очень, очень толковая ложь!
- Знаете, вы ведь просто могли мне все рассказать.
- Нет. Я не смог бы рассказать вам все, а вы, мистер Ваймс, не в том настроении, чтобы играть в подобные игры. Сюда, человек, которому вы верите, - то есть вы – расскажет вам всю правду, что он должен знать. А потом мы проведем то, что молодые послушники называют «кромсать и клеить», и чуть более мудрый мистер Ваймс вернется на улицу Паточной Шахты.
- Как вы собираетесь вернуть е... меня в штаб стражи? Даже не думайте, что я буду пить какое-то зелье.
- Нет, мы завяжем вам глаза, покружим вас и дальним путем проведем вас назад. Обещаю.
- Еще советы будут? – мрачно осведомился Ваймс.
- Просто будьте самим собой. Смотрите в оба. Настанет время, когда вы оглянетесь назад, и все станет ясным.
- Правда?
- Я не стал бы врать. Это будет прекраснейший момент. Поверьте мне.
- Но... – Ваймс колебался.
- Да?
- Вы ведь знаете, в этом деле есть еще одна проблемка. Я помню, что это за день. И я знаю, что произойдет.
- Да, - кивнул Подметала. – Я тоже знаю. Хотите поговорить об этом?
Капитан Тильден моргнул.
- Что это было? – осведомился он.
- Где? – переспросил Ваймс, пытаясь побороть тошноту. Время вернулось, оставив ему впечатление, что он был двумя людьми, ни один из которых не чувствовал себя хорошо.
- Ты смазался.
- Так. Мне это уже надоело, - проговорил Ваймс, беря себя в руки. – Послушайте, капитан, я – Джон Киль. Я могу это доказать, ясно? Задавайте любые вопросы.У вас мои бумаги, так? Их украли!
Тильден с минуту колебался. Его мозг был достаточно неповоротлив, чтобы набрать силу, и было крайне тяжело изменить направление его мыслей.
- Тогда, кто командор стражи Псевдополиса? – наконец произнес он.
- Шериф Макльвит, - ответил Ваймс.
- Ага! Не верно! Провалился с первой же попытки, что? Вообще, дурак, это шериф Перли...
- Кха, простите, сэр... – нервно начал Мордач.
- Да? Что?
- Кха, это Макльвит, сэр. Перли умер на той неделе. Слышал в, кха, пабе.
- Напился и упал в реку, - подсказал Ваймс.
- Так я слышал, кха, сэр, - добавил Мордач.
Казалось, Тильден был в ярости.
- Ты мог просто узнать это, что? Это ничего не доказывает!
- Тогда, спросите что-нибудь еще. Спросите, что Макльвит говорил обо мне. – Надеюсь, мне дали нужные ответы.
- Ну так?
- Он говорил, что я лучший его офицер, и ему жаль, что я ухожу, - проговорил Ваймс. – Что у меня отличный характер. Что хотел бы платить двадцать пять долларов в месяц, которые я буду получать здесь...
- Я никогда не предлагал...
- Нет, вы предложили двадцать долларов, но сейчас, увидев, что за бардак тут у вас, я не соглашусь на них! – Ваймс ликовал. Тильден никогда так и не научился владеть ситуацией. – Если уж Стуку вы платите двадцать долларов, то он должен вам девятнадцать сдачи! Он даже не может говорить и жевать резинку одновременно. И обратите внимание на это.
Ваймс бросил наручники на стол. Взгляд Мордача и Тильдена, точно магнитом притянуло к ним.
О боги, подумал Ваймс, поднялся и взял арбалет из рук Мордача. Одним движением. Если двигаться умело, то в запасе будет секунда или две. Умение было всем.
Он выстрелил в пол и вернул оружие.
- Даже ребенок может справиться с этими наручниками. А Мордач, хотя и содержит камеры в чистоте, совершенно бесполезен в качестве стражника, - сказал он вслух он. – Этому месту нужна встряска. – Он придвинулся вперед, поставив руки на стол, и остановив лицо в нескольких дюймах от дрожащих усов и молочных глаз.
- Двадцать пять долларов, или я ухожу. – Должно быть, еще ни один пленник в мире не произносил подобного.
- Двадцать пять долларов, - пробормотал Тильден, точно загипнотизированный.
- И чин караульного пристава, - продолжал Ваймс. – Не сержант. Я не собираюсь подчиняться приказам людей вроде Стука.
- Караульный пристав, - сдержанно повторил Тильден, но Ваймс заметил легкое одобрение. Чин звучал по-военному и все еще числился в табеле о рангах. Вообще, это был старинный пред-полицейский термин: в те времена этакие громилы с палкой должны были вытаскивать злодеев пред ясные очи судей. Ваймс всегда восхищался простотой подобного действа.
- Ну, э, шериф Макльвит, э, дал вам самые замечательные рекомендации, - говорил капитан, листая бумаги. – Очень замечательные. Все стало несколько сложнее с тех пор, как мы потеряли сержанта Ви...
- И могу я получить вперед плату за первый месяц? Мне нужна одежда, еда и местечко для сна.
Тильден откашлялся.
- Многие неженатые люди останавливаются в бараках в Чипсайде...
- Не для меня, - отрезал Ваймс. – Я остановлюсь у доктора Лоуни на Мерцающей улице. – Ну, Рози Длань ведь сказала, что у него есть свободная комната...
- Лечитель, кха, сифилиса? – вставил Мордач.
- Да, я очень разборчив в выборе друзей, - ответил Ваймс. – Кроме того, это всего лишь за углом.
Он убрал со стола руки, выпрямился и отдал честь с практически пародийной деловитостью, что так любил Тильден.
- Я явлюсь на службу в три часа завт... сегодня днем, сэр, - отчеканил он. – Благодарю, сэр.
Тильден сидел, точно загипнотизированный.
- Мы договаривались на двадцать пять долларов, сэр, - напомнил Ваймс, все еще не опуская руки.
Под его взглядом капитан поднялся и подошел к старому зеленому сейфу, стоящему в углу. Он старался не позволить Ваймсу увидеть шифр, но тому это было без надобности. Сейф все еще был там, когда он сам стал капитаном, и к тому времени все уже знали комбинацию 4-4-7-8, и что никто не может ее изменить. Единственное, что можно было держать там, было чай, сахар и еще что угодно, если вы особенно хотели, чтобы Шнобби прочел это.
Тильден вернулся с маленьким кожаным мешочком и медленно отсчитал деньги, он был настолько запуган, что даже не дал Ваймсу подписать бумагу.
Ваймс взял их, вновь отдал честь и протянул другую руку.
- Значок, сэр, - напомнил он.
- А? Ах, да, разумеется...
Совершенно растревоженный капитан неуклюже порылся в верхнем ящике стола и выудил тусклый полицейский значок в форме щита. Если бы он внимательнее наблюдал за всем, то заметил бы, как загорелись глаза Ваймса при взгляде на него.
Новоиспеченный караульный пристав осторожно принял значок и еще раз отдал честь.
- Присяга, сэр, - сказал он.
- А, э, это? Э, кажется, она где-то тут запи...
Ваймс глубоко вдохнул. Пожалуй, это была не самая лучшая мысль, но сейчас он просто парил.
- Я, запятая, квадратная скобка, имя новобранца, квадратная скобка, запятая, торжественно клянусь, квадратная скобка, имя божества, выбранного новобранцем, квадратная скобка, поддерживать Законы и Постановления города Анк-Морпорк, оправдывать доверие общества и защищать его, косая черта, ее, скобка, несоответствующее зачеркнуть, скобка, величество, скобка, имя царствующего монарха, скобка, без страха, запятая, упрека или мыслей о собственной безопасности, точка с запятой, преследовать злодеев и защищать невиновных, запятая, не щадя своей жизни, если это необходимо для исполнения вышеупомянутого долга, запятая, и да поможет мне, скобка, вышеуказанное божество, скобка, точка, боги, запятая, храните короля, косая черта, королеву, скобка, несоответствующее зачеркнуть, скобка, точка.
- Ого, отлично, - отозвался Тильден. – Вы основательно подготовлены, сержант.
- А теперь королевский шиллинг, сэр, - настойчиво сказал Ваймс, паря на крыльях дерзости.
- Что?
- Я должен взять королевский шиллинг, сэр.
- Э... а у нас есть...
- Он, кха, в нижнем ящике, сэр, - подсказал Мордач. – На обрывке веревки.
- Ах, да, - просиял Тильден. – Давненько мы его не доставали, что?
- В самом деле? – переспросил Ваймс.
Немного порывшись, Тильден вытащил монетку на свет. Это был настоящий старый шиллинг, может, теперь из-за серебра стоящий с полдоллара, и - что ж, коп есть коп – всегда, попадав в новую руку, его отдергивали за веревочку прежде чем человек смог бы его стащить.
Однажды Ваймс уже принимал присягу. Он не знал, отменяет ли ее повтор действа. Но это было необходимо, и нужно было хотя бы дотронуться до шиллинга. Он почувствовал его вес на своей ладони и бесстыжим удовольствием сжал пальцы прежде, чем капитан успел его вытянуть. Но потом все же отпустил его.
Отдав честь в последний раз, он повернулся и хлопнул Мордача по плечу.
- С позволения капитана я хотел бы поговорить с тобой, снаружи.
И вышел вон.
Мордач взглянул на Тильдена, который все еще сидел, точно загипнотизированный, а шиллинг болтался на веревочке, зажатой в его кулаке.
- Отличный человек. Очень хороший, - сумел произнести капитан. – Сильный характер.
- Кха, пойду, узнаю, что ему нужно, сэр, - бросил Мордач и побежал вниз.
Он дошел до конца коридора, когда из тени появилась рука и ухватила его.
- Ты очень полезный человек, Мордач, - прошептал Ваймс. – Это я вижу.
- Да, сэр, - ответил Мордач, стоя на цыпочках.
- Держишь ушки на макушке, а?
- Да, сэр!
- В любом местечке найдется кто-нибудь, кто всегда знает, что происходит, и может достать практически что угодно, Мордач, и, полагаю, ты именно такой человек.
- Кха, да, сэр!
- Тогда слушай. Ботинки восьмого размера, шлем – семь с четвертью, и хороший кожаный плащ. Ботинки должны быть добротными, но поношенными.
- Поношенными?
- Да. С практически стертыми подметками.
- Практически стертыми подметками, кха, сделаю.
- На нагруднике не должно быть никакой ржавчины, но пара вмятин – вполне приемлемо. Хороший меч, Мордач, и уж поверь мне, я могу отличить хороший меч от чего бы то ни было еще. Что же до всего остального, думаю, такой человек как ты сможет достать все самое лучшее и доставить все к доктору Лоуни к десяти утра. И ты кое-что получишь за это, Мордач.
- Что же, сэр? – спросил он, чувствуя себя неуютно в держащих его руках.
- Мою безграничную дружбу, Мордач, - ответил Ваймс. – А в этих местах это будет очень редкой монетой, уж поверь мне.
- Так точно, сержант, - кивнул Мордач. – А как насчет колокольчика?
- Колокольчик?
- Чтобы звонить и кричать, кха, «все спокойно!», сержант.
Ваймс обдумал предложение. Колокол. НУ, стражники все еще носили их, как и было предписано, но Ваймс разрешил использовать его лишь на церемониях.
- Обойдусь без него, Мордач, - твердо сказал он. – Ты считаешь, что все спокойно?
- Возможно, что и нет, сержант, - наконец выговорил он.
- Вот и замечательно. Увидимся днем.
Когда Ваймс вышел из здания, уже начинался рассвет, но город по-прежнему представлялся узором теней.
Значок ободряюще оттягивал карман. А в его мыслях чувствовалась большая, просто огромная свобода присяги. Ни один правитель так и не заметил ее двойственности.
Он шел настолько твердо, насколько только мог. Пара стражников попыталась преградить ему дорогу, но он показал им значок и, что более важно, у него было право голоса. Наконец, все вернулось на свои места. Была ночь, и он шел по улицам, и эти чертовы улицы принадлежали ему, и каким-то образом все это отразилось на его интонациях. Стражники поспешили прочь. Он не знал наверняка, поверили ли они ему, или только притворились; голос говорил им, что он может навязать им неприятности, за разбирательство которых им не платили достаточно денег.
Он лишь однажды отступил в сторону, и тощая лошадь протащила мимо знакомый фургон. Из-за широких металлических решеток выглядывали испуганные лица, пока все, наконец, не исчезло в сумраке. Коменданский час собирал свой урожай.
Это были не самые лучшие времена. Все знали, что лорд Ветрун безумец. А потом кто-то настолько же сумасшедший попытался его убить, и убил бы, если бы лорд не двинулся в самый неподходящий момент. Его светлость ранили в руку, и говорили – те безымянные люди, которых можно встретить в любом баре, - что стрела была отравлена, и это лишь все ухудшило. Лорд подозревал всех и вся, видел темных убийц в каждом углу. Говорили, что он даже просыпается среди ночи в холодном поту от того, что они пробирались в его сны.
И, проснувшись, он всюду видел заговоры и шпионов, и специальные люди должны были раскрывать их. А при раскрытии заговоров, все дело в том, что, даже если этих заговоров и нет, они довольно быстро появлялись во всем изобилии.
По крайней мере, ночная стража этим не занималась. Они лишь проводили задержания. На Цепной улице был организован специальный отдел, ставший следствием паранойи его светлости.
Официально их называли Особыми, но Ваймс припоминал, что больше им нравилась кличка Неназываемые. Именно они подслушивали из каждой тени и подсматривали из каждого окна. По крайней мере, так казалось. Но, уж точно, именно они стучались в двери посреди ночи.
Ваймс замер. Дешевая одежда промокла насквозь, в ботинках хлюпала вода, капли дождя стекали по подбородку, а до дома было далеко, очень далеко. Хотя, в каком-то вероломном смысле, это и был его дом. Большую часть времени он работал ночами. Мокрые улицы спящего города были его жизнью.
Ночь изменилась, но сущность зверя осталась прежней.
Он опустил руку в потрепанный карман и вновь дотронулся до значка.
В темноте, далеко друг от друга, горело несколько ламп. Ваймс постучал в дверь. В одном из окон был свет, так что Лоуни, вероятно, все еще не спал.
Через некоторое время маленькая панелька откинулась, и раздался голос:
- А... это вы. – Затем донесся звук отпираемых засовов.
Доктор открыл дверь. В одной руке он сжимал длинный шприц. Ваймс почувствовал, как его взгляд неумолимо притягивается к нему. Некая фиолетовая капля стекла с него и ударилась об пол.
- Вы что же, собирались заколоть меня на смерть?
- Этим? – Лоуни посмотрел на инструмент, словно не подозревая, что держит его в руках. – А... просто разбираюсь с маленькой проблемкой. Пациенты приходят в любое время суток.
- Да, уж, могу поверить. Э... Рози говорила, что у тебя есть свободная комната. Я заплачу, - быстро добавил он. – Получил работу. Пять долларов в месяц? Надолго я здесь не задержусь.
- Вверх по лестнице и налево, - кивнул Лоуни. – Мы обговорим это утром.
- Я не какой-нибудь спятивший преступник, - сказал Ваймс. Он так и не понял, зачем произнес это, и уж тем более не знал, кого пытался убедить.
- Ничего, скоро втянетесь, - отозвался Лоуни. Из-за двери в операционную раздалось хныканье.
- Белье не проветрено, но я сомневаюсь, что вам не все равно, - добавил он. – А сейчас, прости...
Постель была не проветрена, и Ваймсу было все равно. Он даже не помнил, как добрался до нее.
Он проснулся лишь однажды и с ужасом услышал, как по улице катится большой черный фургон. А потом все стало лишь частью кошмара.
В десять утра Ваймс обнаружил чашку холодного чая у кровати, стопку одежды и доспехи на полу за дверью.
Он не прогадал. Мордач выжил потому, что был чем-то вроде флюгера и всегда следил, куда дует ветер, а в данный момент он дул в сторону Ваймса. Он даже принес чистые носки и подштанники, чего не было в списке. Это было разумно. Наверняка, за все не было заплачено ни пенса. Вещи были «получены». Это ведь старая ночная стража.
Но, к счастью, маленький подхалим выклянчил и кое-что еще. Три нашивки сержанта с маленькой золотой короной поверх них. Ваймс инстинктивно недолюбливал короны, но этой собирался дорожить, как ничем иным.
Он спустился вниз, затягивая ремень, и столкнулся с доктором Лоуни, выходящим из операционной и вытирающим руки об тряпку. Доктор рассеяно улыбнулся, а потом заметил униформу. Улыбка не столько угасла, сколько испарилась.
- Потрясены? – спросил Ваймс.
- Поражен, - ответил доктор. – Хотя Рози, пожалуй, не удивится. Я не занимаюсь ничем незаконным, сам знаешь.
- Значит, тебе нечего бояться.
- Правда? Сразу видно, что вы не здешний, - проговорил доктор. – Завтракать будете? Сегодня почки. – На этот раз улыбка улетучилась с лица Ваймса. – Ягненка, - добавил доктор.
В маленькой кухне он поднял крышку с большого каменного кувшина и вытащил из него банку. От нее шел пар.
- Лед, - объяснил он. – Беру его там, через дорогу. Сохраняет еду.
Ваймс нахмурился.
- Через дорогу? В морге?
- Не волнуйтесь, он чистый, - хмыкнул доктор, ставя сковородку на плиту. – Мистер Гарниш подкидывает несколько кусков в неделю за лечение от довольно сходной болезни.
- Но чаще вы работаете с дамами, ну, скажем, осуждаемых обществом привязанностей? – уточнил Ваймс. Лоуни резко взглянул на него, пытаясь понять, шутка ли это, но выражение на лице Ваймса осталось прежним.
- Не только, - ответил он. – Есть и другие.
- Люди, входящие в заднюю дверь, - продолжил Ваймс, осматривая комнатку. – Которые, по некоторым причинам не хотят обращаться к... более известным врачам?
- Или не могут позволить их, - закончил Лоуни. – У кого нет документов. А вы что-то выясняете... Джон?
- Нет, нет, просто любопытно, - заторопился Ваймс, проклиная себя за этот разговор. – Просто мне интересно, где вы учились.
- Почему?
- Людям, приходящим к задней двери, подозреваю, нужны результаты.
- Ха. Что ж, я учился в Клатче. Там в медицине практикуются некоторые новые идеи. Для начала, они считают, что хорошо бы вылечивать пациента. – Он перевернул почки вилочкой. – Честно говоря, сержант, мы довольно похожи. Мы делаем то, что должно быть сделано, мы работаем в, э, непопулярных областях и, полагаю, у нас у каждого есть свой порог. Я не мясник. Рози говорит, что вы тоже. Но вы делаете ту работу, что перед вами, или люди гибнут.
- Я это запомню, - кивнул Ваймс.
- И, раз уж все сказано, - добавил Лоуни, - в мире существуют гораздо худшие вещи, нежели измерение пульса у женщины.
После завтрака караульный пристав Джон Киль вышел навстречу первому дню оставшейся ему жизни.
Некоторое время он стоял спокойно, с закрытыми глазами, и подвигал ступнями, как человек, пытающийся потушить две сигареты одновременно. По лицу медленно расплылась широкая улыбка. Мордач нашел как раз то, что нужно. Сейч... тогда Вилликинс и Сибилла, пытаясь помешать ему носить старые поношенные ботинки, сговаривались и утаскивали их в ремонт. Было здорово вновь чувствовать дорогу. А, проведя на улицах целую жизнь, он чувствовал дороги. Булыжники: в виде кошачьих и тролльих голов, буханочные, короткие и длинные, круглые, Шестые морпоркские, а еще восемьдесят семь видов брусчатки, и четырнадцать – плиток, и двенадцать видов камней, которые и не рассматривались в качестве дорожной плитки, но все равно использовались, и они имели собственный узор изношенности, и обломки, и гравий, и тринадцать типов покрытий для подвалов, и двадцать – для водосточных люков...
Он слегка попрыгал, точно человек, испытывающий что-то на прочность.
- Вязовая улица, - пробормотал он. И оттолкнулся еще раз. – Угол с Мерцающей. Да.
Он вернулся.
До улицы Паточной Шахты было рукой подать, и, когда он повернулся к штабу стражи, его взгляд уловил что-то яркое.
Она нависала над садовой оградой. Сирень в городе была повсюду. Это мощное растение, и от него трудно избавиться. Бутоны заметно набухли.
Он остановился и смотрел на них, как человек смотрит на старое поле брани.
...они подымают руки, руки, руки...
Что теперь будет? Помни, что вещи происходят одна за другой. Не думай, будто знаешь, что произойдет, потому что этого может и не случиться. Будь собой.
И, поскольку он был собой, он сделал несколько мелких покупок в маленьких лавках на темных улицах, и отправился на работу.
Обычно около полудня в штабе ночной стражи на улице Паточной Шахты не было никого, но Ваймс знал, что, по крайней мере, Мордач будет там. Он был Стойким Поплавком, как и Шнобби, и Колон, и Моркоу, и, если уж смотреть вглубь, в точности как Ваймс. Дежурство было их постоянным существованием. Они околачивались у штаба даже, когда дежурство заканчивалось, потому что именно там проходила их жизнь. Работа полицейского – это не что-то, что можно повесить на крючок у двери, когда уходишь домой.
Но я научусь этому, даю слово, подумал он. Когда я вернусь, все будет совсем иначе.
Он обогнул здание и вошел в конюшни. Они даже не были заперты. Прокол у нас тут, парни.
На булыжниках стояла железная махина фургона.
А за ним располагалась, как они это называли, конюшня. Вообще-то, это было просто дно того, что можно было бы назвать промышленным наследием Анк-Морпорка, если бы кому-нибудь в голову пришла такая мысль. На самом же деле, это считалось барахлом, слишком тяжелым, чтобы выносить. Это было частью подъемного устройства паточной шахты, давно уже заброшенной. Одно из ведер, неочищенное от тяжелой липкой патоки, приклеилось к полу – ведь если сироп оставить, то он становится тверже цемента и гораздо более непромокаемым, чем деготь. Ваймс помнил, как ребенком он выпрашивал кристаллики свиной патоки у шахтеров; один такой кусочек, источающий сладость доисторического сахарного тростника, закрывал ребенку рот на целую неделю счастья.*
В стойле, крытом патокой, лошадь жевала плохое сено. Ваймс знал, что это лошадь, потому как она была похожа по всем признакам: четыре копыта, хвост, голова с гривой, гнедая шерсть. С другой стороны, это больше походило на полтонны костей, соединенных конским волосом.
Он опасливо потрепал ее; как прирожденный пешеход он не слишком-то доверял коням. Он снял с гвоздя засаленный планшет и пролистал страницы. А потом еще раз осмотрел двор. Тильден никогда не уделял этому времени. Он взглянул на свинарник в углу, где Стук держал своих свиней, а потом на пробежавшую курицу, пролетевшего голубя и плохо сбитую кроличью клетку, и сделал определенные расчеты.
Старый штаб стражи! Все было здесь, как и в тот день, когда он начал службу. Когда-то было лишь два штаба, и один из них – этот. Повсюду в городе было что-то еще. И это был лабиринт забитых дверей, старых окон и убогих комнат.
Он бродил вокруг, точно попал в музей. Вот старый шлем на палке для уроков стрельбы из лука! Вон кресло сержанта Стука, где он любил посидеть на солнышке!
А внутри – запахи: воск для полов, пот, мастика для полировки доспехов, не стираная одежда, чернила, жареная рыба и вечная патока.
Ночная стража. Он вернулся.
Когда появились первые стражники, они увидели, что он преспокойно откинулся на спинку стула и, положив ноги на стол, листал бумаги. На нем были нашивки сержанта, а сам он казался подготовленной ловушкой. А еще он не обращал на них ни малейшего внимания. А в особенности – на одного долговязого младшего констебля, попытавшегося слегка почистить свой нагрудник...
Бормоча между собой, они расселись за столы.
Ваймс знал их всех. Они пошли в ночную стражу потому, что были слишком потрепаны, безобразны, неумелы, неуклюжи или подлы для дневной стражи. Они были честны, в особом смысле этого слова. То есть, они не крали то, чего не могли унести. И обладали моралью отсыревшей коврижки.
Ночью он раздумывал провести бодрую беседу, но отказался от этой затеи. Может, они не слишком хороши, но они копы, а копы не поддаются на подход Счастливого Семейства: «Привет, ребята, зовите меня Кристофер, моя дверь всегда открыта для вас, и я уверен, если мы объединимся, то станем одной дружной счастливой семьей». Слишком много семей распалось на их глазах из-за подобной чепухи.
Кто-то откашлялся, с преднамеренной злобой в голосе. Ваймс поднял взгляд и увидел лицо сержанта «Стукача» Стука, и чуть не отдал честь. Потом он вспомнил, кем был Стук.
- Ну? – спросил он.
- Вы сидите за моим столом, сержант.
Ваймс вздохнул и указал на маленькую корону на своем рукаве.
- Видите это, сержант? Раньше это называли венцом власти.
Маленькие глазки Стука остановились на короне. А потом вернулись к лицу Ваймса, расширясь от потрясения.
- Черт возьми, - выдохнул он.
- «Черт возьми, сэр», - поправил Ваймс. – Хотя «сержант» тоже подойдет. В основном. А это ваши люди? О боги. Что ж, начнем.
Он убрал ноги со стола и поднялся.
- Я просматривал счета на корм для Мэрилин, - сказал он. – Довольно занятно, парни. По самым грубым подсчетам лошадь, которая ест так много, должна быть почти шарообразной. А вместо этого она так худа, что, будь у меня ноты и пара палочек, я бы сыграл на ее ребрах какую-нибудь песенку.
Ваймс положил бумаги.
- Не думайте, будто я не догадываюсь, куда девается зерно. Могу поспорить, я знаю, чьи там куры, и кролики, и голуби, - продолжал он. – И свинья. Наверняка, капитан думает, что они жируют на остатках.
- Да, но... – начал голос.
Ваймс хлопнул рукой по столу.
- Вы почти заморили чертову лошадь! – выкрикнул он. – Это должно прекратиться немедленно! Как и многое другое. Я знаю, как это работает, понимаете? Бесплатное пиво и пончики, ну, это часть работы полицейского. И, кто знает, в этом городе может найтись пара жирных ложек, что с радостью предложат полицейскому бесплатный обед. Бывало и не такое. Но чтобы больше никто не трогал овес Мэрилин. И еще одно. Здесь сказано, что этой ночью в вагоне было восемь человек, - добавил он. – Двоих я знаю, потому что одним был я, да и второго я видел. Сегодня камеры пусты. Что стало с остальными? Сержант Стук?
Сержант нервно облизнул губы.
- Разумеется, оставили их для допроса на Цепной улице. Согласно инструкциям.
- Вы получили квитанцию?
- Чего?
- Ваши люди взяли шестерых человек и передали их Неназываемым, - объяснил Ваймс со спокойствием, какое бывает перед бурей. – Они расписались за людей? Вы хоть имена их знаете?
- Приказано лишь передавать их, - слегка вызывающе ответил Стук. – Передать и езжать прочь.
Ваймс запомнил это на будущее.
- Итак, меня не забрали туда из-за небольшого... недоразумения. А теперь вы видите, что это было еще большее недоразумение, чем вы полагали, потому как я не считаю сейчас тараканов в Танти**, Стук. Ведь нет же. – Он сделал несколько шагов вперед. – Я стою прямо перед тобой, Стук. Ведь так?
- Да, сержант, - пробормотал Стук, бледнее от страха и ярости.
- Да, сержант, - повторил Ваймс. – Но в камерах был еще один человек, и его тоже нет. Мне нужно знать лишь: сколько и кому? Мне не нужно никакой ангельской невинности, никаких «не знаю, о чем вы, сэр», просто: сколько и кому?
На лица стоящих перед ним людей опустилось облако красной негодующей солидарности. Но ему не нужно было никаких слов. Капрал Квирк всегда получал небольшой доход со взяток; он был похож на Шнобби Шноббса, но не обладал его дружелюбной некомпетентностью. В общем-то, он был этаким эффективным Шнобби, в котором можно было найти еще и стремление помыкать, и любовь покапаться в грязном белье, и упоение мелкими пакостями.
Взгляд Ваймса упал на Квирка и остановился на нем.
- Я знаю, что этой ночью ты вел вагон, капрал, - проговорил он. – Ты и младший констебль, э, Ваймс, как здесь написано.
- Не стоит беспокоить кого-либо, если они выглядят порядочными людьми, - сказал Квирк.
- А откуда нам знать, порядочны они или нет, капрал? – спросил он.
- Ну, зависит от того, сколько они могут позволить.
- То есть, вы отпускаете их, если они богаты?
- Так уж устроен мир, парень, так устроен мир. Ведь нет никаких причин, чтобы нам не получить свою долю, а? Ты видел его кошелек? Пяти долларов вполне достаточно. Четыре мне и один тебе, потому как ты только учишься. Это почти как оплата за три дня, уж точно порадует твою старую матушку, а кто останется в проигрыше?
- А если предположить, что он украл эти деньги, капрал?
- А если предположить, что луна сделана из сыра? Не хочешь кусочек?
- Думаю, долларов пять, капрал? – спросил Ваймс и заметил, как его глазки юркнули в сторону младшего констебля.
- Нет, так говорил человек в камере, - соврал Ваймс. – Сказал, что я полный дурак, раз не купил себе свободу. Итак, мистер Квирк. Дневной страже нужны хорошие люди, но, если ты не будешь стоять близко к свету, то сможешь сойти. Вперед!
- Все так делают! – взорвался Квирк. – Это законно!
- Все? – переспросил Ваймс. Он осмотрел отряд. – Кто-нибудь еще берет взятки?
Его взгляд переходил от лица к лицу, заставив большую часть отряда принять немедленное выражение Группы Исследователей и Синхронного Осмотра Пола и Потолка. И только трое встретили его взгляд. Несколько медлительный младший капрал Колон. Младший констебль, чье лицо стало маской ужаса. И темноволосый круглолицый, несколько озадаченный, констебль, будто бы пытавшийся что-то припомнить, но, тем не менее, смотревший на него твердым ровным взглядом настоящего лжеца.
- Похоже, что нет, - заключил Ваймс.
Дрожащий палец Квирка ткнул в сторону юного Сэма Ваймса.
- Он в доле! Он был в доле! – крикнул он. – Спросите его!
Ваймс заметил, как волна потрясения прошла по отряду. Квирк только что совершил самоубийство. Да, они сплачивались против офицеров, но если тебя застукали, то ты Никого Не Подставляешь. Они бы смеялись над «честью стражника», но в определенном извращенном смысле она все-таки существовала. Ты Не Подставляешь Своих. В особенности, неопытного новичка.
Ваймс в первый раз повернулся к юноше, которого старался избегать.
Боги, неужели я был таким худющим? думал он. Неужели у меня был такой большой кадык? Я, в самом деле, пытался полировать ржавчину?
Глаза юноши почти закатились, и виднелись только белки.
- Младший констебль Ваймс, так? – тихо спросил он.
- Да, сэр! – прохрипел Сэм.
- Вольно, младший констебль. Ты, правда, принял участие во взятке?
- Да, сэр! Доллар, сэр!
- По инициативе капрала Квирка?
- Э... сэр?
- Это он предложил? – объяснил Ваймс.
Ваймс видел свои собственные муки. Ты Никого Не Подставляешь.
- Хорошо, - наконец произнес он. – Мы поговорим с тобой позже. А ты все еще здесь, Квирк? Если хочешь пожаловаться капитану, прошу. Но если ты не очистишь свой шкафчик через десять минут, я, черт возьми, начну брать арендную плату!
Квирк осмотрелся, в поиске аморальной поддержки, но ничего не нашел. Он зашел слишком далеко. Кроме того, стражники предвидели бурю, и не желали подставлять свои шеи ради чего-то, вроде Квирка.
- Да, - проговорил он. – Да, я буду жаловаться капитану. Ты увидишь. Увидишь. У меня на счету четыре года хорошей службы, у меня...
- Нет, это был тур Не Обнаружено, - отрезал Ваймс. – Вон.
Когда шаги Квирка затихли, он окинул взглядом отряд.
- Добрый день, парни, меня зовут Джон Киль. Мы, черт возьми, поладим. А теперь, всем привести себя в порядок, капитан проведет проверку через две минуты, свободны... Сержант Стук, на пару слов, прошу.
Люди быстро разошлись. Стук вышел вперед, безуспешно скрывая свою нервозность. Ведь, в конце концов, его нынешний начальник был тем человеком, кого прошлой ночью он пнул в пах. Люди не слишком одобряют подобное. А у него было время подумать.
- Я только хотел сказать, сэр, прошлой ночью... – начал он.
- Не важно, - прервал его Ваймс.
- Не важно?
- Ты бы рекомендовал Фрэда Колона на звание капрала? Мне интересно знать твое мнение.
- Интересно?
- Конечно. Он выглядит надежным.
- Он? То есть, да, выглядит. Очень надежен, - добавил Стук, излучая облегчение. – Никогда не спешит. Собирается вступить в один из полков.
- Ну, пока он с нами, мы все же дадим ему шанс. Значит, нам нужен другой младший капрал. Кто тот парень, что стоял рядом с ним?
- Коатс, сэр. Нед Коатс. Смышленый парень, порой думает, что знает все лучше других, но мы ведь все когда-то были такими, а?
Ваймс кивнул. Выражение его лица ни капли не выдало его уверенности в том, что кое-что, цепляющееся за нижнюю сторону высоких ветвей, гораздо разумнее, чем сержант Стук.
- Ответственность пойдет ему на пользу, - ответил он. Стук кивнул, потому что прямо сейчас он готов был согласиться с чем угодно. А его жесты говорили: мы, сержанты, держимся вместе, так? Мы говорим о сержантских вещах, как и делают сержанты. Мы не будем вспоминать о том, что кого-то отпинали, а? Только не мы! Потому что мы сержанты.
Его глаза расширились, и он отдал честь Тильдену, вошедшему в штаб. Кто-то лениво последовал его примеру. Капитан сурово кивнул им и нервно взглянул на Ваймса.
- А, сержант, - произнес он. – Все в порядке?
- Да, сэр. Никаких проблем.
- Хорошо. Продолжайте.
После того, как он по скрипучей лестнице поднялся в свой кабинет, Ваймс повернулся к Стуку.
- Сержант, больше мы не будем сдавать арестантов без расписки, ясно? Никогда! Что с ними происходит потом? Ты знаешь?
- Их допрашивают, - ответил Стук. – Мы доставляем их туда для допроса.
- Какого рода? За какое время два человека выкопают половину ямы?
- Что? – нахмурился Стук.
- С сегодняшнего дня, кто-нибудь с Цепной улицы будет расписываться за арестантов, иначе мы будем возвращать всех сюда, - произнес Ваймс. – Это чертовски просто, сержант. Передаешь их и получаешь документ. Разве вы в Tанти этого не делаете?
- Ну, да, вообще-то, но... ну, Цепная улица... то есть, вы не знаете, как здесь все делается, я вижу, но с Неназываемыми на Цепной улице лучше не...
- Слушай, я не говорю, что нужно выбивать дверь и орать «а ну поставьте здесь свои крестики!» - прервал его Ваймс. – Я говорю, что мы должны следить за арестованными. Когда ты берешь человека под стражу, то записываешь его у Мордача, так? Когда он уходит, Мордач или старший по званию выписывает его, да? Это же основа ареста! Так что, если ты передаешь заключенного на Цепочную улицу, кто-то должен поставить роспись. Понятно? Никто не должен просто исчезать.
По лицу Стука было ясно, что он обдумывает свое недалекое будущее, в котором очень мало возможностей для личного благополучия, но есть огромный риск того, что на него начнут кричать.
- И, дабы убедиться, что всем все ясно, сегодня я сам поведу фургон, - закончил Ваймс. – Но сначала мне бы хотелось пройтись с юным Ваймсом и слегка встряхнуть его.
- С этим он справится, - кивнул Стук. – Никак не может правильно мыслить. Хорошо со всем справляется, но ему все нужно повторять дважды.
- Тогда я, пожалуй, прикрикну, - заключил Ваймс. – Ваймс!
Дрожа, младший констебль Ваймс вытянулся по струнке.
- Мы идем на прогулку, парень, - сказал Ваймс. – Пора тебе узнать, что к чему. – Он кивнул Стуку, взял себя молодого за плечо и вышел вон.
- Что ты о нем думаешь, сержант? – спросил подошедший к Стуку Коатс, пока тот смотрел вслед уходящим.
- Ты ему нравишься, - ожесточенно ответил Стук. – О, да. Души в тебе не чает. Ты его старый дружок. Продвинул тебя до младшего капрала.
- По-твоему, он долго продержится?
- Пару недель. Видал таких прежде. Большой человек в маленьком городе, приходит сюда, думая, что он тут – пуп вселенной. Но мы быстро подрежем крылышки. Как считаешь?
- Не знаю, сержант, - отозвался Коатс. – Пока еще думаю.
- Знает свою работу, помяни мое слово, - продолжал Стук. – Хотя излишне дерзок. Он научится. Это уж точно. Есть свои способы. Мы ему покажем. Собьем спесь. Он узнает, как тут дела делаются.
__________________________________
* Точно так же, как доисторические леса превращаются в уголь, древний полегший сахарный тростник под действием тысячелетий, что в различных местах Диска зовется хоки-поки, становится свиным сиропом или каменной патокой. Но, чтобы создать густой золотистый сироп – городской мед, необходимо повергать его длительному кипячению и очистке, так что в эти дни Анк-Морпорк ввозил его из более доступных пластов тянучки под Щеботаном.
** Танти - жаргонное название анк-морпоркской тюрьмы.
- Ну, так что же, командор? – спросил он.
- Вы, правда, вроде... полицейских, для времени?
- Ну, в некотором роде, - ответил Подметала.
- Значит, вы следите, чтобы происходило хорошее?
читать дальше- Нет, не хорошее. Правильное, - поправил он. – Но, честно говоря, в эти дни мы приостановили свою работу, дабы убедиться, что произойдет хоть что-нибудь. Раньше мы думали, что время – это река: можно плыть по течению или против и вернуться в исходное место. Потом мы поняли, что оно похоже на море, так что можно двигаться и из стороны в сторону. Потом оказалось, что оно вроде водного шарика, и можно передвигаться вверх и вниз. Сейчас же мы полагаем, что это точно... ну, множество переплетенных пространств. И, к тому же, есть еще скачки времени, и временные обвалы, а еще и люди, что тратят и получают его. И, конечно же, кванты. – Монах вздохнул. – Всегда этот чертов квант. Так что, учитывая все это, если вчерашний день идет перед завтрашним, то свою работу мы выполняем. Вы же, мистер Ваймс, попали во, в некотором роде,... событие. Мы не сможем справиться с этим так, чтобы все прошло правильно. А вы – да.
Ваймс сел.
- У меня нет выбора, так ведь? – вздохнул он. – А мой старый сержант говорил... делай ту работу, что перед тобой. – Он задумался. – И это ведь буду я, так? Я научил себя всему, что знаю...
- Нет, Я же объяснил.
- Я все равно не понял. Но, может. Этого и ненужно.
Подметала сел рядом.
- Хорошо. А теперь. Мистер Ваймс, я верну вас в кабинет, и вы получите некоторые сведения о сержанте, те, что вам нужно знать. И мы можем устроить небольшую петлю, чтобы вы сказали себе то, что должны знать. Но ничего конкретного!
- А что будет со мной? – спросил Ваймс. – Со мной, сидящим здесь? Ведь... э... другой я уйдет, а я, этот я, вы понимаете... Так что будет?
Подметала одарил его долгим задумчивым взглядом.
- Знаете, - ответил он, - очень сложно говорить о квантах, используя язык, изначально созданный, чтобы сказать другим обезьянам, где находится спелый плод. Потом? Ну, там будете вы. Такой же вы, какой вы сейчас, так что, кто сможет сказать, что это не вы? Эта встреча будет чем-то вроде... петли времени. В каком-то смысле она никогда не закончится. В общем, это будет...
- Как сон, - устало подсказал Ваймс.
Подметала просиял.
- Очень хорошо! Да! Это не правда, но очень, очень толковая ложь!
- Знаете, вы ведь просто могли мне все рассказать.
- Нет. Я не смог бы рассказать вам все, а вы, мистер Ваймс, не в том настроении, чтобы играть в подобные игры. Сюда, человек, которому вы верите, - то есть вы – расскажет вам всю правду, что он должен знать. А потом мы проведем то, что молодые послушники называют «кромсать и клеить», и чуть более мудрый мистер Ваймс вернется на улицу Паточной Шахты.
- Как вы собираетесь вернуть е... меня в штаб стражи? Даже не думайте, что я буду пить какое-то зелье.
- Нет, мы завяжем вам глаза, покружим вас и дальним путем проведем вас назад. Обещаю.
- Еще советы будут? – мрачно осведомился Ваймс.
- Просто будьте самим собой. Смотрите в оба. Настанет время, когда вы оглянетесь назад, и все станет ясным.
- Правда?
- Я не стал бы врать. Это будет прекраснейший момент. Поверьте мне.
- Но... – Ваймс колебался.
- Да?
- Вы ведь знаете, в этом деле есть еще одна проблемка. Я помню, что это за день. И я знаю, что произойдет.
- Да, - кивнул Подметала. – Я тоже знаю. Хотите поговорить об этом?
Капитан Тильден моргнул.
- Что это было? – осведомился он.
- Где? – переспросил Ваймс, пытаясь побороть тошноту. Время вернулось, оставив ему впечатление, что он был двумя людьми, ни один из которых не чувствовал себя хорошо.
- Ты смазался.
- Так. Мне это уже надоело, - проговорил Ваймс, беря себя в руки. – Послушайте, капитан, я – Джон Киль. Я могу это доказать, ясно? Задавайте любые вопросы.У вас мои бумаги, так? Их украли!
Тильден с минуту колебался. Его мозг был достаточно неповоротлив, чтобы набрать силу, и было крайне тяжело изменить направление его мыслей.
- Тогда, кто командор стражи Псевдополиса? – наконец произнес он.
- Шериф Макльвит, - ответил Ваймс.
- Ага! Не верно! Провалился с первой же попытки, что? Вообще, дурак, это шериф Перли...
- Кха, простите, сэр... – нервно начал Мордач.
- Да? Что?
- Кха, это Макльвит, сэр. Перли умер на той неделе. Слышал в, кха, пабе.
- Напился и упал в реку, - подсказал Ваймс.
- Так я слышал, кха, сэр, - добавил Мордач.
Казалось, Тильден был в ярости.
- Ты мог просто узнать это, что? Это ничего не доказывает!
- Тогда, спросите что-нибудь еще. Спросите, что Макльвит говорил обо мне. – Надеюсь, мне дали нужные ответы.
- Ну так?
- Он говорил, что я лучший его офицер, и ему жаль, что я ухожу, - проговорил Ваймс. – Что у меня отличный характер. Что хотел бы платить двадцать пять долларов в месяц, которые я буду получать здесь...
- Я никогда не предлагал...
- Нет, вы предложили двадцать долларов, но сейчас, увидев, что за бардак тут у вас, я не соглашусь на них! – Ваймс ликовал. Тильден никогда так и не научился владеть ситуацией. – Если уж Стуку вы платите двадцать долларов, то он должен вам девятнадцать сдачи! Он даже не может говорить и жевать резинку одновременно. И обратите внимание на это.
Ваймс бросил наручники на стол. Взгляд Мордача и Тильдена, точно магнитом притянуло к ним.
О боги, подумал Ваймс, поднялся и взял арбалет из рук Мордача. Одним движением. Если двигаться умело, то в запасе будет секунда или две. Умение было всем.
Он выстрелил в пол и вернул оружие.
- Даже ребенок может справиться с этими наручниками. А Мордач, хотя и содержит камеры в чистоте, совершенно бесполезен в качестве стражника, - сказал он вслух он. – Этому месту нужна встряска. – Он придвинулся вперед, поставив руки на стол, и остановив лицо в нескольких дюймах от дрожащих усов и молочных глаз.
- Двадцать пять долларов, или я ухожу. – Должно быть, еще ни один пленник в мире не произносил подобного.
- Двадцать пять долларов, - пробормотал Тильден, точно загипнотизированный.
- И чин караульного пристава, - продолжал Ваймс. – Не сержант. Я не собираюсь подчиняться приказам людей вроде Стука.
- Караульный пристав, - сдержанно повторил Тильден, но Ваймс заметил легкое одобрение. Чин звучал по-военному и все еще числился в табеле о рангах. Вообще, это был старинный пред-полицейский термин: в те времена этакие громилы с палкой должны были вытаскивать злодеев пред ясные очи судей. Ваймс всегда восхищался простотой подобного действа.
- Ну, э, шериф Макльвит, э, дал вам самые замечательные рекомендации, - говорил капитан, листая бумаги. – Очень замечательные. Все стало несколько сложнее с тех пор, как мы потеряли сержанта Ви...
- И могу я получить вперед плату за первый месяц? Мне нужна одежда, еда и местечко для сна.
Тильден откашлялся.
- Многие неженатые люди останавливаются в бараках в Чипсайде...
- Не для меня, - отрезал Ваймс. – Я остановлюсь у доктора Лоуни на Мерцающей улице. – Ну, Рози Длань ведь сказала, что у него есть свободная комната...
- Лечитель, кха, сифилиса? – вставил Мордач.
- Да, я очень разборчив в выборе друзей, - ответил Ваймс. – Кроме того, это всего лишь за углом.
Он убрал со стола руки, выпрямился и отдал честь с практически пародийной деловитостью, что так любил Тильден.
- Я явлюсь на службу в три часа завт... сегодня днем, сэр, - отчеканил он. – Благодарю, сэр.
Тильден сидел, точно загипнотизированный.
- Мы договаривались на двадцать пять долларов, сэр, - напомнил Ваймс, все еще не опуская руки.
Под его взглядом капитан поднялся и подошел к старому зеленому сейфу, стоящему в углу. Он старался не позволить Ваймсу увидеть шифр, но тому это было без надобности. Сейф все еще был там, когда он сам стал капитаном, и к тому времени все уже знали комбинацию 4-4-7-8, и что никто не может ее изменить. Единственное, что можно было держать там, было чай, сахар и еще что угодно, если вы особенно хотели, чтобы Шнобби прочел это.
Тильден вернулся с маленьким кожаным мешочком и медленно отсчитал деньги, он был настолько запуган, что даже не дал Ваймсу подписать бумагу.
Ваймс взял их, вновь отдал честь и протянул другую руку.
- Значок, сэр, - напомнил он.
- А? Ах, да, разумеется...
Совершенно растревоженный капитан неуклюже порылся в верхнем ящике стола и выудил тусклый полицейский значок в форме щита. Если бы он внимательнее наблюдал за всем, то заметил бы, как загорелись глаза Ваймса при взгляде на него.
Новоиспеченный караульный пристав осторожно принял значок и еще раз отдал честь.
- Присяга, сэр, - сказал он.
- А, э, это? Э, кажется, она где-то тут запи...
Ваймс глубоко вдохнул. Пожалуй, это была не самая лучшая мысль, но сейчас он просто парил.
- Я, запятая, квадратная скобка, имя новобранца, квадратная скобка, запятая, торжественно клянусь, квадратная скобка, имя божества, выбранного новобранцем, квадратная скобка, поддерживать Законы и Постановления города Анк-Морпорк, оправдывать доверие общества и защищать его, косая черта, ее, скобка, несоответствующее зачеркнуть, скобка, величество, скобка, имя царствующего монарха, скобка, без страха, запятая, упрека или мыслей о собственной безопасности, точка с запятой, преследовать злодеев и защищать невиновных, запятая, не щадя своей жизни, если это необходимо для исполнения вышеупомянутого долга, запятая, и да поможет мне, скобка, вышеуказанное божество, скобка, точка, боги, запятая, храните короля, косая черта, королеву, скобка, несоответствующее зачеркнуть, скобка, точка.
- Ого, отлично, - отозвался Тильден. – Вы основательно подготовлены, сержант.
- А теперь королевский шиллинг, сэр, - настойчиво сказал Ваймс, паря на крыльях дерзости.
- Что?
- Я должен взять королевский шиллинг, сэр.
- Э... а у нас есть...
- Он, кха, в нижнем ящике, сэр, - подсказал Мордач. – На обрывке веревки.
- Ах, да, - просиял Тильден. – Давненько мы его не доставали, что?
- В самом деле? – переспросил Ваймс.
Немного порывшись, Тильден вытащил монетку на свет. Это был настоящий старый шиллинг, может, теперь из-за серебра стоящий с полдоллара, и - что ж, коп есть коп – всегда, попадав в новую руку, его отдергивали за веревочку прежде чем человек смог бы его стащить.
Однажды Ваймс уже принимал присягу. Он не знал, отменяет ли ее повтор действа. Но это было необходимо, и нужно было хотя бы дотронуться до шиллинга. Он почувствовал его вес на своей ладони и бесстыжим удовольствием сжал пальцы прежде, чем капитан успел его вытянуть. Но потом все же отпустил его.
Отдав честь в последний раз, он повернулся и хлопнул Мордача по плечу.
- С позволения капитана я хотел бы поговорить с тобой, снаружи.
И вышел вон.
Мордач взглянул на Тильдена, который все еще сидел, точно загипнотизированный, а шиллинг болтался на веревочке, зажатой в его кулаке.
- Отличный человек. Очень хороший, - сумел произнести капитан. – Сильный характер.
- Кха, пойду, узнаю, что ему нужно, сэр, - бросил Мордач и побежал вниз.
Он дошел до конца коридора, когда из тени появилась рука и ухватила его.
- Ты очень полезный человек, Мордач, - прошептал Ваймс. – Это я вижу.
- Да, сэр, - ответил Мордач, стоя на цыпочках.
- Держишь ушки на макушке, а?
- Да, сэр!
- В любом местечке найдется кто-нибудь, кто всегда знает, что происходит, и может достать практически что угодно, Мордач, и, полагаю, ты именно такой человек.
- Кха, да, сэр!
- Тогда слушай. Ботинки восьмого размера, шлем – семь с четвертью, и хороший кожаный плащ. Ботинки должны быть добротными, но поношенными.
- Поношенными?
- Да. С практически стертыми подметками.
- Практически стертыми подметками, кха, сделаю.
- На нагруднике не должно быть никакой ржавчины, но пара вмятин – вполне приемлемо. Хороший меч, Мордач, и уж поверь мне, я могу отличить хороший меч от чего бы то ни было еще. Что же до всего остального, думаю, такой человек как ты сможет достать все самое лучшее и доставить все к доктору Лоуни к десяти утра. И ты кое-что получишь за это, Мордач.
- Что же, сэр? – спросил он, чувствуя себя неуютно в держащих его руках.
- Мою безграничную дружбу, Мордач, - ответил Ваймс. – А в этих местах это будет очень редкой монетой, уж поверь мне.
- Так точно, сержант, - кивнул Мордач. – А как насчет колокольчика?
- Колокольчик?
- Чтобы звонить и кричать, кха, «все спокойно!», сержант.
Ваймс обдумал предложение. Колокол. НУ, стражники все еще носили их, как и было предписано, но Ваймс разрешил использовать его лишь на церемониях.
- Обойдусь без него, Мордач, - твердо сказал он. – Ты считаешь, что все спокойно?
- Возможно, что и нет, сержант, - наконец выговорил он.
- Вот и замечательно. Увидимся днем.
Когда Ваймс вышел из здания, уже начинался рассвет, но город по-прежнему представлялся узором теней.
Значок ободряюще оттягивал карман. А в его мыслях чувствовалась большая, просто огромная свобода присяги. Ни один правитель так и не заметил ее двойственности.
Он шел настолько твердо, насколько только мог. Пара стражников попыталась преградить ему дорогу, но он показал им значок и, что более важно, у него было право голоса. Наконец, все вернулось на свои места. Была ночь, и он шел по улицам, и эти чертовы улицы принадлежали ему, и каким-то образом все это отразилось на его интонациях. Стражники поспешили прочь. Он не знал наверняка, поверили ли они ему, или только притворились; голос говорил им, что он может навязать им неприятности, за разбирательство которых им не платили достаточно денег.
Он лишь однажды отступил в сторону, и тощая лошадь протащила мимо знакомый фургон. Из-за широких металлических решеток выглядывали испуганные лица, пока все, наконец, не исчезло в сумраке. Коменданский час собирал свой урожай.
Это были не самые лучшие времена. Все знали, что лорд Ветрун безумец. А потом кто-то настолько же сумасшедший попытался его убить, и убил бы, если бы лорд не двинулся в самый неподходящий момент. Его светлость ранили в руку, и говорили – те безымянные люди, которых можно встретить в любом баре, - что стрела была отравлена, и это лишь все ухудшило. Лорд подозревал всех и вся, видел темных убийц в каждом углу. Говорили, что он даже просыпается среди ночи в холодном поту от того, что они пробирались в его сны.
И, проснувшись, он всюду видел заговоры и шпионов, и специальные люди должны были раскрывать их. А при раскрытии заговоров, все дело в том, что, даже если этих заговоров и нет, они довольно быстро появлялись во всем изобилии.
По крайней мере, ночная стража этим не занималась. Они лишь проводили задержания. На Цепной улице был организован специальный отдел, ставший следствием паранойи его светлости.
Официально их называли Особыми, но Ваймс припоминал, что больше им нравилась кличка Неназываемые. Именно они подслушивали из каждой тени и подсматривали из каждого окна. По крайней мере, так казалось. Но, уж точно, именно они стучались в двери посреди ночи.
Ваймс замер. Дешевая одежда промокла насквозь, в ботинках хлюпала вода, капли дождя стекали по подбородку, а до дома было далеко, очень далеко. Хотя, в каком-то вероломном смысле, это и был его дом. Большую часть времени он работал ночами. Мокрые улицы спящего города были его жизнью.
Ночь изменилась, но сущность зверя осталась прежней.
Он опустил руку в потрепанный карман и вновь дотронулся до значка.
В темноте, далеко друг от друга, горело несколько ламп. Ваймс постучал в дверь. В одном из окон был свет, так что Лоуни, вероятно, все еще не спал.
Через некоторое время маленькая панелька откинулась, и раздался голос:
- А... это вы. – Затем донесся звук отпираемых засовов.
Доктор открыл дверь. В одной руке он сжимал длинный шприц. Ваймс почувствовал, как его взгляд неумолимо притягивается к нему. Некая фиолетовая капля стекла с него и ударилась об пол.
- Вы что же, собирались заколоть меня на смерть?
- Этим? – Лоуни посмотрел на инструмент, словно не подозревая, что держит его в руках. – А... просто разбираюсь с маленькой проблемкой. Пациенты приходят в любое время суток.
- Да, уж, могу поверить. Э... Рози говорила, что у тебя есть свободная комната. Я заплачу, - быстро добавил он. – Получил работу. Пять долларов в месяц? Надолго я здесь не задержусь.
- Вверх по лестнице и налево, - кивнул Лоуни. – Мы обговорим это утром.
- Я не какой-нибудь спятивший преступник, - сказал Ваймс. Он так и не понял, зачем произнес это, и уж тем более не знал, кого пытался убедить.
- Ничего, скоро втянетесь, - отозвался Лоуни. Из-за двери в операционную раздалось хныканье.
- Белье не проветрено, но я сомневаюсь, что вам не все равно, - добавил он. – А сейчас, прости...
Постель была не проветрена, и Ваймсу было все равно. Он даже не помнил, как добрался до нее.
Он проснулся лишь однажды и с ужасом услышал, как по улице катится большой черный фургон. А потом все стало лишь частью кошмара.
В десять утра Ваймс обнаружил чашку холодного чая у кровати, стопку одежды и доспехи на полу за дверью.
Он не прогадал. Мордач выжил потому, что был чем-то вроде флюгера и всегда следил, куда дует ветер, а в данный момент он дул в сторону Ваймса. Он даже принес чистые носки и подштанники, чего не было в списке. Это было разумно. Наверняка, за все не было заплачено ни пенса. Вещи были «получены». Это ведь старая ночная стража.
Но, к счастью, маленький подхалим выклянчил и кое-что еще. Три нашивки сержанта с маленькой золотой короной поверх них. Ваймс инстинктивно недолюбливал короны, но этой собирался дорожить, как ничем иным.
Он спустился вниз, затягивая ремень, и столкнулся с доктором Лоуни, выходящим из операционной и вытирающим руки об тряпку. Доктор рассеяно улыбнулся, а потом заметил униформу. Улыбка не столько угасла, сколько испарилась.
- Потрясены? – спросил Ваймс.
- Поражен, - ответил доктор. – Хотя Рози, пожалуй, не удивится. Я не занимаюсь ничем незаконным, сам знаешь.
- Значит, тебе нечего бояться.
- Правда? Сразу видно, что вы не здешний, - проговорил доктор. – Завтракать будете? Сегодня почки. – На этот раз улыбка улетучилась с лица Ваймса. – Ягненка, - добавил доктор.
В маленькой кухне он поднял крышку с большого каменного кувшина и вытащил из него банку. От нее шел пар.
- Лед, - объяснил он. – Беру его там, через дорогу. Сохраняет еду.
Ваймс нахмурился.
- Через дорогу? В морге?
- Не волнуйтесь, он чистый, - хмыкнул доктор, ставя сковородку на плиту. – Мистер Гарниш подкидывает несколько кусков в неделю за лечение от довольно сходной болезни.
- Но чаще вы работаете с дамами, ну, скажем, осуждаемых обществом привязанностей? – уточнил Ваймс. Лоуни резко взглянул на него, пытаясь понять, шутка ли это, но выражение на лице Ваймса осталось прежним.
- Не только, - ответил он. – Есть и другие.
- Люди, входящие в заднюю дверь, - продолжил Ваймс, осматривая комнатку. – Которые, по некоторым причинам не хотят обращаться к... более известным врачам?
- Или не могут позволить их, - закончил Лоуни. – У кого нет документов. А вы что-то выясняете... Джон?
- Нет, нет, просто любопытно, - заторопился Ваймс, проклиная себя за этот разговор. – Просто мне интересно, где вы учились.
- Почему?
- Людям, приходящим к задней двери, подозреваю, нужны результаты.
- Ха. Что ж, я учился в Клатче. Там в медицине практикуются некоторые новые идеи. Для начала, они считают, что хорошо бы вылечивать пациента. – Он перевернул почки вилочкой. – Честно говоря, сержант, мы довольно похожи. Мы делаем то, что должно быть сделано, мы работаем в, э, непопулярных областях и, полагаю, у нас у каждого есть свой порог. Я не мясник. Рози говорит, что вы тоже. Но вы делаете ту работу, что перед вами, или люди гибнут.
- Я это запомню, - кивнул Ваймс.
- И, раз уж все сказано, - добавил Лоуни, - в мире существуют гораздо худшие вещи, нежели измерение пульса у женщины.
После завтрака караульный пристав Джон Киль вышел навстречу первому дню оставшейся ему жизни.
Некоторое время он стоял спокойно, с закрытыми глазами, и подвигал ступнями, как человек, пытающийся потушить две сигареты одновременно. По лицу медленно расплылась широкая улыбка. Мордач нашел как раз то, что нужно. Сейч... тогда Вилликинс и Сибилла, пытаясь помешать ему носить старые поношенные ботинки, сговаривались и утаскивали их в ремонт. Было здорово вновь чувствовать дорогу. А, проведя на улицах целую жизнь, он чувствовал дороги. Булыжники: в виде кошачьих и тролльих голов, буханочные, короткие и длинные, круглые, Шестые морпоркские, а еще восемьдесят семь видов брусчатки, и четырнадцать – плиток, и двенадцать видов камней, которые и не рассматривались в качестве дорожной плитки, но все равно использовались, и они имели собственный узор изношенности, и обломки, и гравий, и тринадцать типов покрытий для подвалов, и двадцать – для водосточных люков...
Он слегка попрыгал, точно человек, испытывающий что-то на прочность.
- Вязовая улица, - пробормотал он. И оттолкнулся еще раз. – Угол с Мерцающей. Да.
Он вернулся.
До улицы Паточной Шахты было рукой подать, и, когда он повернулся к штабу стражи, его взгляд уловил что-то яркое.
Она нависала над садовой оградой. Сирень в городе была повсюду. Это мощное растение, и от него трудно избавиться. Бутоны заметно набухли.
Он остановился и смотрел на них, как человек смотрит на старое поле брани.
...они подымают руки, руки, руки...
Что теперь будет? Помни, что вещи происходят одна за другой. Не думай, будто знаешь, что произойдет, потому что этого может и не случиться. Будь собой.
И, поскольку он был собой, он сделал несколько мелких покупок в маленьких лавках на темных улицах, и отправился на работу.
Обычно около полудня в штабе ночной стражи на улице Паточной Шахты не было никого, но Ваймс знал, что, по крайней мере, Мордач будет там. Он был Стойким Поплавком, как и Шнобби, и Колон, и Моркоу, и, если уж смотреть вглубь, в точности как Ваймс. Дежурство было их постоянным существованием. Они околачивались у штаба даже, когда дежурство заканчивалось, потому что именно там проходила их жизнь. Работа полицейского – это не что-то, что можно повесить на крючок у двери, когда уходишь домой.
Но я научусь этому, даю слово, подумал он. Когда я вернусь, все будет совсем иначе.
Он обогнул здание и вошел в конюшни. Они даже не были заперты. Прокол у нас тут, парни.
На булыжниках стояла железная махина фургона.
А за ним располагалась, как они это называли, конюшня. Вообще-то, это было просто дно того, что можно было бы назвать промышленным наследием Анк-Морпорка, если бы кому-нибудь в голову пришла такая мысль. На самом же деле, это считалось барахлом, слишком тяжелым, чтобы выносить. Это было частью подъемного устройства паточной шахты, давно уже заброшенной. Одно из ведер, неочищенное от тяжелой липкой патоки, приклеилось к полу – ведь если сироп оставить, то он становится тверже цемента и гораздо более непромокаемым, чем деготь. Ваймс помнил, как ребенком он выпрашивал кристаллики свиной патоки у шахтеров; один такой кусочек, источающий сладость доисторического сахарного тростника, закрывал ребенку рот на целую неделю счастья.*
В стойле, крытом патокой, лошадь жевала плохое сено. Ваймс знал, что это лошадь, потому как она была похожа по всем признакам: четыре копыта, хвост, голова с гривой, гнедая шерсть. С другой стороны, это больше походило на полтонны костей, соединенных конским волосом.
Он опасливо потрепал ее; как прирожденный пешеход он не слишком-то доверял коням. Он снял с гвоздя засаленный планшет и пролистал страницы. А потом еще раз осмотрел двор. Тильден никогда не уделял этому времени. Он взглянул на свинарник в углу, где Стук держал своих свиней, а потом на пробежавшую курицу, пролетевшего голубя и плохо сбитую кроличью клетку, и сделал определенные расчеты.
Старый штаб стражи! Все было здесь, как и в тот день, когда он начал службу. Когда-то было лишь два штаба, и один из них – этот. Повсюду в городе было что-то еще. И это был лабиринт забитых дверей, старых окон и убогих комнат.
Он бродил вокруг, точно попал в музей. Вот старый шлем на палке для уроков стрельбы из лука! Вон кресло сержанта Стука, где он любил посидеть на солнышке!
А внутри – запахи: воск для полов, пот, мастика для полировки доспехов, не стираная одежда, чернила, жареная рыба и вечная патока.
Ночная стража. Он вернулся.
Когда появились первые стражники, они увидели, что он преспокойно откинулся на спинку стула и, положив ноги на стол, листал бумаги. На нем были нашивки сержанта, а сам он казался подготовленной ловушкой. А еще он не обращал на них ни малейшего внимания. А в особенности – на одного долговязого младшего констебля, попытавшегося слегка почистить свой нагрудник...
Бормоча между собой, они расселись за столы.
Ваймс знал их всех. Они пошли в ночную стражу потому, что были слишком потрепаны, безобразны, неумелы, неуклюжи или подлы для дневной стражи. Они были честны, в особом смысле этого слова. То есть, они не крали то, чего не могли унести. И обладали моралью отсыревшей коврижки.
Ночью он раздумывал провести бодрую беседу, но отказался от этой затеи. Может, они не слишком хороши, но они копы, а копы не поддаются на подход Счастливого Семейства: «Привет, ребята, зовите меня Кристофер, моя дверь всегда открыта для вас, и я уверен, если мы объединимся, то станем одной дружной счастливой семьей». Слишком много семей распалось на их глазах из-за подобной чепухи.
Кто-то откашлялся, с преднамеренной злобой в голосе. Ваймс поднял взгляд и увидел лицо сержанта «Стукача» Стука, и чуть не отдал честь. Потом он вспомнил, кем был Стук.
- Ну? – спросил он.
- Вы сидите за моим столом, сержант.
Ваймс вздохнул и указал на маленькую корону на своем рукаве.
- Видите это, сержант? Раньше это называли венцом власти.
Маленькие глазки Стука остановились на короне. А потом вернулись к лицу Ваймса, расширясь от потрясения.
- Черт возьми, - выдохнул он.
- «Черт возьми, сэр», - поправил Ваймс. – Хотя «сержант» тоже подойдет. В основном. А это ваши люди? О боги. Что ж, начнем.
Он убрал ноги со стола и поднялся.
- Я просматривал счета на корм для Мэрилин, - сказал он. – Довольно занятно, парни. По самым грубым подсчетам лошадь, которая ест так много, должна быть почти шарообразной. А вместо этого она так худа, что, будь у меня ноты и пара палочек, я бы сыграл на ее ребрах какую-нибудь песенку.
Ваймс положил бумаги.
- Не думайте, будто я не догадываюсь, куда девается зерно. Могу поспорить, я знаю, чьи там куры, и кролики, и голуби, - продолжал он. – И свинья. Наверняка, капитан думает, что они жируют на остатках.
- Да, но... – начал голос.
Ваймс хлопнул рукой по столу.
- Вы почти заморили чертову лошадь! – выкрикнул он. – Это должно прекратиться немедленно! Как и многое другое. Я знаю, как это работает, понимаете? Бесплатное пиво и пончики, ну, это часть работы полицейского. И, кто знает, в этом городе может найтись пара жирных ложек, что с радостью предложат полицейскому бесплатный обед. Бывало и не такое. Но чтобы больше никто не трогал овес Мэрилин. И еще одно. Здесь сказано, что этой ночью в вагоне было восемь человек, - добавил он. – Двоих я знаю, потому что одним был я, да и второго я видел. Сегодня камеры пусты. Что стало с остальными? Сержант Стук?
Сержант нервно облизнул губы.
- Разумеется, оставили их для допроса на Цепной улице. Согласно инструкциям.
- Вы получили квитанцию?
- Чего?
- Ваши люди взяли шестерых человек и передали их Неназываемым, - объяснил Ваймс со спокойствием, какое бывает перед бурей. – Они расписались за людей? Вы хоть имена их знаете?
- Приказано лишь передавать их, - слегка вызывающе ответил Стук. – Передать и езжать прочь.
Ваймс запомнил это на будущее.
- Итак, меня не забрали туда из-за небольшого... недоразумения. А теперь вы видите, что это было еще большее недоразумение, чем вы полагали, потому как я не считаю сейчас тараканов в Танти**, Стук. Ведь нет же. – Он сделал несколько шагов вперед. – Я стою прямо перед тобой, Стук. Ведь так?
- Да, сержант, - пробормотал Стук, бледнее от страха и ярости.
- Да, сержант, - повторил Ваймс. – Но в камерах был еще один человек, и его тоже нет. Мне нужно знать лишь: сколько и кому? Мне не нужно никакой ангельской невинности, никаких «не знаю, о чем вы, сэр», просто: сколько и кому?
На лица стоящих перед ним людей опустилось облако красной негодующей солидарности. Но ему не нужно было никаких слов. Капрал Квирк всегда получал небольшой доход со взяток; он был похож на Шнобби Шноббса, но не обладал его дружелюбной некомпетентностью. В общем-то, он был этаким эффективным Шнобби, в котором можно было найти еще и стремление помыкать, и любовь покапаться в грязном белье, и упоение мелкими пакостями.
Взгляд Ваймса упал на Квирка и остановился на нем.
- Я знаю, что этой ночью ты вел вагон, капрал, - проговорил он. – Ты и младший констебль, э, Ваймс, как здесь написано.
- Не стоит беспокоить кого-либо, если они выглядят порядочными людьми, - сказал Квирк.
- А откуда нам знать, порядочны они или нет, капрал? – спросил он.
- Ну, зависит от того, сколько они могут позволить.
- То есть, вы отпускаете их, если они богаты?
- Так уж устроен мир, парень, так устроен мир. Ведь нет никаких причин, чтобы нам не получить свою долю, а? Ты видел его кошелек? Пяти долларов вполне достаточно. Четыре мне и один тебе, потому как ты только учишься. Это почти как оплата за три дня, уж точно порадует твою старую матушку, а кто останется в проигрыше?
- А если предположить, что он украл эти деньги, капрал?
- А если предположить, что луна сделана из сыра? Не хочешь кусочек?
- Думаю, долларов пять, капрал? – спросил Ваймс и заметил, как его глазки юркнули в сторону младшего констебля.
- Нет, так говорил человек в камере, - соврал Ваймс. – Сказал, что я полный дурак, раз не купил себе свободу. Итак, мистер Квирк. Дневной страже нужны хорошие люди, но, если ты не будешь стоять близко к свету, то сможешь сойти. Вперед!
- Все так делают! – взорвался Квирк. – Это законно!
- Все? – переспросил Ваймс. Он осмотрел отряд. – Кто-нибудь еще берет взятки?
Его взгляд переходил от лица к лицу, заставив большую часть отряда принять немедленное выражение Группы Исследователей и Синхронного Осмотра Пола и Потолка. И только трое встретили его взгляд. Несколько медлительный младший капрал Колон. Младший констебль, чье лицо стало маской ужаса. И темноволосый круглолицый, несколько озадаченный, констебль, будто бы пытавшийся что-то припомнить, но, тем не менее, смотревший на него твердым ровным взглядом настоящего лжеца.
- Похоже, что нет, - заключил Ваймс.
Дрожащий палец Квирка ткнул в сторону юного Сэма Ваймса.
- Он в доле! Он был в доле! – крикнул он. – Спросите его!
Ваймс заметил, как волна потрясения прошла по отряду. Квирк только что совершил самоубийство. Да, они сплачивались против офицеров, но если тебя застукали, то ты Никого Не Подставляешь. Они бы смеялись над «честью стражника», но в определенном извращенном смысле она все-таки существовала. Ты Не Подставляешь Своих. В особенности, неопытного новичка.
Ваймс в первый раз повернулся к юноше, которого старался избегать.
Боги, неужели я был таким худющим? думал он. Неужели у меня был такой большой кадык? Я, в самом деле, пытался полировать ржавчину?
Глаза юноши почти закатились, и виднелись только белки.
- Младший констебль Ваймс, так? – тихо спросил он.
- Да, сэр! – прохрипел Сэм.
- Вольно, младший констебль. Ты, правда, принял участие во взятке?
- Да, сэр! Доллар, сэр!
- По инициативе капрала Квирка?
- Э... сэр?
- Это он предложил? – объяснил Ваймс.
Ваймс видел свои собственные муки. Ты Никого Не Подставляешь.
- Хорошо, - наконец произнес он. – Мы поговорим с тобой позже. А ты все еще здесь, Квирк? Если хочешь пожаловаться капитану, прошу. Но если ты не очистишь свой шкафчик через десять минут, я, черт возьми, начну брать арендную плату!
Квирк осмотрелся, в поиске аморальной поддержки, но ничего не нашел. Он зашел слишком далеко. Кроме того, стражники предвидели бурю, и не желали подставлять свои шеи ради чего-то, вроде Квирка.
- Да, - проговорил он. – Да, я буду жаловаться капитану. Ты увидишь. Увидишь. У меня на счету четыре года хорошей службы, у меня...
- Нет, это был тур Не Обнаружено, - отрезал Ваймс. – Вон.
Когда шаги Квирка затихли, он окинул взглядом отряд.
- Добрый день, парни, меня зовут Джон Киль. Мы, черт возьми, поладим. А теперь, всем привести себя в порядок, капитан проведет проверку через две минуты, свободны... Сержант Стук, на пару слов, прошу.
Люди быстро разошлись. Стук вышел вперед, безуспешно скрывая свою нервозность. Ведь, в конце концов, его нынешний начальник был тем человеком, кого прошлой ночью он пнул в пах. Люди не слишком одобряют подобное. А у него было время подумать.
- Я только хотел сказать, сэр, прошлой ночью... – начал он.
- Не важно, - прервал его Ваймс.
- Не важно?
- Ты бы рекомендовал Фрэда Колона на звание капрала? Мне интересно знать твое мнение.
- Интересно?
- Конечно. Он выглядит надежным.
- Он? То есть, да, выглядит. Очень надежен, - добавил Стук, излучая облегчение. – Никогда не спешит. Собирается вступить в один из полков.
- Ну, пока он с нами, мы все же дадим ему шанс. Значит, нам нужен другой младший капрал. Кто тот парень, что стоял рядом с ним?
- Коатс, сэр. Нед Коатс. Смышленый парень, порой думает, что знает все лучше других, но мы ведь все когда-то были такими, а?
Ваймс кивнул. Выражение его лица ни капли не выдало его уверенности в том, что кое-что, цепляющееся за нижнюю сторону высоких ветвей, гораздо разумнее, чем сержант Стук.
- Ответственность пойдет ему на пользу, - ответил он. Стук кивнул, потому что прямо сейчас он готов был согласиться с чем угодно. А его жесты говорили: мы, сержанты, держимся вместе, так? Мы говорим о сержантских вещах, как и делают сержанты. Мы не будем вспоминать о том, что кого-то отпинали, а? Только не мы! Потому что мы сержанты.
Его глаза расширились, и он отдал честь Тильдену, вошедшему в штаб. Кто-то лениво последовал его примеру. Капитан сурово кивнул им и нервно взглянул на Ваймса.
- А, сержант, - произнес он. – Все в порядке?
- Да, сэр. Никаких проблем.
- Хорошо. Продолжайте.
После того, как он по скрипучей лестнице поднялся в свой кабинет, Ваймс повернулся к Стуку.
- Сержант, больше мы не будем сдавать арестантов без расписки, ясно? Никогда! Что с ними происходит потом? Ты знаешь?
- Их допрашивают, - ответил Стук. – Мы доставляем их туда для допроса.
- Какого рода? За какое время два человека выкопают половину ямы?
- Что? – нахмурился Стук.
- С сегодняшнего дня, кто-нибудь с Цепной улицы будет расписываться за арестантов, иначе мы будем возвращать всех сюда, - произнес Ваймс. – Это чертовски просто, сержант. Передаешь их и получаешь документ. Разве вы в Tанти этого не делаете?
- Ну, да, вообще-то, но... ну, Цепная улица... то есть, вы не знаете, как здесь все делается, я вижу, но с Неназываемыми на Цепной улице лучше не...
- Слушай, я не говорю, что нужно выбивать дверь и орать «а ну поставьте здесь свои крестики!» - прервал его Ваймс. – Я говорю, что мы должны следить за арестованными. Когда ты берешь человека под стражу, то записываешь его у Мордача, так? Когда он уходит, Мордач или старший по званию выписывает его, да? Это же основа ареста! Так что, если ты передаешь заключенного на Цепочную улицу, кто-то должен поставить роспись. Понятно? Никто не должен просто исчезать.
По лицу Стука было ясно, что он обдумывает свое недалекое будущее, в котором очень мало возможностей для личного благополучия, но есть огромный риск того, что на него начнут кричать.
- И, дабы убедиться, что всем все ясно, сегодня я сам поведу фургон, - закончил Ваймс. – Но сначала мне бы хотелось пройтись с юным Ваймсом и слегка встряхнуть его.
- С этим он справится, - кивнул Стук. – Никак не может правильно мыслить. Хорошо со всем справляется, но ему все нужно повторять дважды.
- Тогда я, пожалуй, прикрикну, - заключил Ваймс. – Ваймс!
Дрожа, младший констебль Ваймс вытянулся по струнке.
- Мы идем на прогулку, парень, - сказал Ваймс. – Пора тебе узнать, что к чему. – Он кивнул Стуку, взял себя молодого за плечо и вышел вон.
- Что ты о нем думаешь, сержант? – спросил подошедший к Стуку Коатс, пока тот смотрел вслед уходящим.
- Ты ему нравишься, - ожесточенно ответил Стук. – О, да. Души в тебе не чает. Ты его старый дружок. Продвинул тебя до младшего капрала.
- По-твоему, он долго продержится?
- Пару недель. Видал таких прежде. Большой человек в маленьком городе, приходит сюда, думая, что он тут – пуп вселенной. Но мы быстро подрежем крылышки. Как считаешь?
- Не знаю, сержант, - отозвался Коатс. – Пока еще думаю.
- Знает свою работу, помяни мое слово, - продолжал Стук. – Хотя излишне дерзок. Он научится. Это уж точно. Есть свои способы. Мы ему покажем. Собьем спесь. Он узнает, как тут дела делаются.
__________________________________
* Точно так же, как доисторические леса превращаются в уголь, древний полегший сахарный тростник под действием тысячелетий, что в различных местах Диска зовется хоки-поки, становится свиным сиропом или каменной патокой. Но, чтобы создать густой золотистый сироп – городской мед, необходимо повергать его длительному кипячению и очистке, так что в эти дни Анк-Морпорк ввозил его из более доступных пластов тянучки под Щеботаном.
** Танти - жаргонное название анк-морпоркской тюрьмы.
-
-
06.11.2005 в 21:56исправь.
подвигал ступнями, как человек, пытающийся потушить две сигареты одновременно.
Гы. Понимаю, что не в тему, но вспомнился Моргунов, который учил твисту население в "Кваказской пленнице"
Разве вы в Tanty этого не делаете?
исправить надо.
Пора тебе знать, что к чему.
слуш, может лучше испрвить на слово узнать? А то я что-то пропустила сначала.
А сноски хорошо написаны.
Блин, я вообще такой кайф от текста ловлю, неужели никто кроме нас не читает?
-
-
06.11.2005 в 22:02Ага, дык и я так же...
Все исправила. Псиб.
Блин, я вообще такой кайф от текста ловлю, неужели никто кроме нас не читает?
Не наю. Они не прызнаюцца. Молчатъ....
-
-
06.11.2005 в 22:05Может обозвать ее Теткой? Чтоб с Т. Милосердия не перекликалось?
-
-
06.11.2005 в 22:07может, тады взять и кайф ловить так сказать, приватно?
Под подушкой? А потом загнать перевод в Эксмо и радоваться?
крамолу несу, знаю. Но просто знаю, как сердце переводчика отзывы греют, а тут... какое-то чорное невнимание. (((
-
-
06.11.2005 в 22:08А стоит ли так глубоко копать? Но, буду думать.
-
-
06.11.2005 в 22:14Ага, была така мысля. Или сделать вообще весь дайри - ноу комментс.
Все равно не пишутъ.
Но, буду думать.
Ага. Я пока Танти оставляю, да?
-
-
06.11.2005 в 22:44Все равно не пишутъ.
а мож, лучше на форум вытащить? Я ходила на праттчетовский форум - вроде народ общается, а не молчит, как рыба в пирожке.
Я пока Танти оставляю, да?
угумс.
-
-
06.11.2005 в 22:47А туда как-то лень...
-
-
06.11.2005 в 22:48сцылку дай
-
-
06.11.2005 в 22:51http://pratchett.org/forum/index.php
-
-
06.11.2005 в 22:57-
-
06.11.2005 в 23:13-
-
07.11.2005 в 00:24Сам перевод. Апдейтится почти одновременно с дайри.
-
-
07.11.2005 в 08:15